Андрей Кудряшов: «Не все российское похоже на АвтоВаз»

Сегодня 96% закупок для сибирской кардиологической медицины приходится на импорт. И дело здесь не в плохо наработанной научной базе или слабых мощностях для запуска собственных производств. Сибирским компаниям приходится бороться с самими собой – за качество продукции, которая бы отвечала мировым стандартам, и с косвенной конкуренцией – через ангажированность местных клиник западными компаниями. О трудностях, с которыми пришлось столкнуться инновационной компании «Ангиолайн», занимающейся производством кардиологических имплантантов, и тех возможностях, которые открывает медицинский бизнес, корреспонденту «КС» Александре ЕВДОКИМОВОЙ рассказал директор компании Андрей КУДРЯШОВ.

– Андрей Николаевич, расскажите немного о себе и начале вашей карьеры в медицинском бизнесе.

– Как и большинство жителей Академгородка, я не коренной житель. Родился в Казахстане, переехал в Новосибирск, отучился в физико-математической школе, впоследствии поступил на физический факультет НГУ (кафедра химической физики), который окончил в 1993 году. Сразу после окончания университета встал актуальный для того времени вопрос: «Остаться в науке или заняться бизнесом?». С моим однокурсником, который впоследствии стал и основным компаньоном, мы решили заняться торговлей товаров широкого потребления. С одной стороны, не самая оригинальная идея для бизнеса начала 90-х годов, с другой – связи и опыт, накопленный с тех времен, впоследствии позволили нам достаточно неплохо разобраться в особенностях медицинского бизнеса и открыть собственное производство инструментов для кардиологии. В 1993 году все начиналось с продажи косметических средств Johnson&Johnson, шампуней, продуктов женской гигиены. Мы достаточно быстро освоили это дело и нашли своих клиентов. Это не была дистрибуция в сегодняшнем понимании, тогда мы просто взяли кредит в банке под наше честное слово и стали закупать товар в Москве. Скоро стало понятно, что бизнес не пойдет, цены на нашу продукцию не были конкурентоспособны. В 1996 году, раздав долги банкам и не заработав на продаже своих «первых миллиардов», мы решили сменить направление. У тех же Johnson&Johnson очень большой сектор медицинских товаров для хирургии, на них и был сделан основной акцент. Впоследствии были заключены прямые соглашения с компанией на поставку хирургических шовных материалов. В 1994 году мы заключили с Областной больницей свой первый контракт на 120 тыс. долларов, по тем временам это была солидная сумма. Мы первыми в Сибири начали завозить хирургические нити, коронарные стенты. Параллельно, наращивая объемы, мы обеспечивали клиники оборудованием для хирургии глаза.

– То есть ваш бизнес постоянно диверсифицируется?

– На сегодняшний день у нас несколько видов деятельности. Большой объем проведенных операций для лечения катаракты в Новосибирске, Сибири и на Дальнем Востоке был обеспечен нашими поставками продукции. Для кардиологической хирургии мы выпускаем около 17 видов инструментов для лечения ишемической болезни сердца (ИБС). С учетом того, что на сегодняшний день 28% смертей в России происходит как раз по причине сердечной недостаточности, производство таких инструментов – серьезный вклад в современную медицину. Параллельно с этим мы проводим исследования по созданию новых видов продукции и усовершенствованию уже имеющихся. К сожалению, сегодня государство мало помогает разработчикам, и все исследования проводятся за собственный счет компаний.

– Почему, на ваш взгляд, сегодня так мало внимания уделяется исследовательским разработкам для развития инновационной медицины?

– Проблема, как всегда, в финансировании. Исследовать то, что никому не нужно, государству не интересно. Исключением являются сферы, где можно внедрить исследовательские разработки в массовое производство товара, нужного стране. Впрочем, и здесь с финансированием могут возникать проблемы. В нашем случае нельзя вечно ждать помощи от государства, мы вынуждены постоянно разрабатывать новые виды продукции, проводя совместные исследования с медицинским факультетом НГУ. Таким образом, реализуется двусторонняя поддержка: мы получаем возможности для усовершенствования нашего бизнеса, а университет формирует свою исследовательскую нишу.

– Андрей Николаевич, расскажите, каким образом произошел этот переход от торгового бизнеса к собственному производству?

– Осознание того, что нужно запускать собственное производство, пришло к нам в 2007 году. К этому времени мы накопили достаточно серьезный опыт и связи, более того, пришло понимание, что этот рынок открывает новые возможности ввиду дефицита на российском и сибирском рынке, в частности, продукции отечественного образца и качества, соответствующего мировым стандартам. При этом надо понимать, что ежегодно в нашей стране от сердечно-сосудистых заболеваний умирает порядка 500 тыс. человек, а операций на сердце проводят гораздо меньше, чем в той же Европе. Так в Германии и Польше на 1 млн человек проводят порядка 2 тыс. операций, в России – только 300 операций. Эти показатели ежегодно увеличиваются, но разрыв между нашими странами по-прежнему сохраняется. Главным для нас тогда было найти ту нишу, в которой мы сможем реализовывать свою продукцию. Было принято решение закупить технологию и оборудование у западных компаний, которые специализируются на производстве коронарных стентов и имеют огромный опыт. Реализуя этот проект, мы фактически получили возможность производить продукт, ничем не уступающий по качеству, но значительно дешевле импортного.

– Можно ли назвать ваше производство коронарных стентов модным сегодня словом «нанотехнологии»?

– К нанотехнологиям наша продукция относится крайне отдаленно. На самом деле сегодня не существует нанопродуктов как таковых. Да и вряд ли в России есть хоть один человек, который мог бы дать четкую формулировку нанотехнологий. Впрочем, когда нам понадобились деньги и мы обратились за ними в «Роснано», пришлось «отыскать» эти весьма условные наночастицы в составе своей продукции. С другой стороны, производство, подобное нашему, обладает высокотехнологичностью, поскольку толщина стенок у стентов порядка 0,07 мм. Работать с таким материалом нужно крайне умело и только с использованием самого современного оборудования.

– Означает ли это, что умение работать с таким материалом потребовало от вас, как от руководителя компании, определенных навыков и умения?

– Полученное университетское физико-химическое образование в свое время позволило мне начать организовывать производственные процессы и проведение исследовательских разработок. Сегодня без скромности отмечу, что знаний, накопленных в нашей компании по конкретному продукту, едва ли не больше, чем у кого-либо в нашей стране.

Университетское образование позволяет сегодня правильно сформулировать задачи и обозначить свои требования ученым, которые готовят нам те или иные исследования, и понимать их практические приложения.

– А что сегодня интересно потребителю?

– На основе сформированной идеи по созданию продукта-аналога импортных имплантатов (коронарных стентов) мы смогли занять нишу и найти своего потребителя. В России не сложилось практики их производства, несмотря на всю востребованность в медицине. В Новосибирской области, с учетом наличия здесь НИИПК им. Мешалкина – одной из 150 представленных в стране клиник, где проводятся операции на сердце, устанавливается имплантатов больше, чем в других регионах. В Новосибирской области с численностью населения 3 млн человек необходимо проводить по 6 тыс. операций в год. В клинике делают необходимое количество операций по выделяемым из федерального бюджета квотам, но нужно учитывать, что здесь оперируют людей со всего Сибирского региона. Пока потребности по установке жизненно важного имплантата не удовлетворяются в полном объеме, люди продолжают умирать. В конечном счете складывается ситуация, когда на 143 млн человек, нуждающихся в проведении операций на сердце и установке коронарных стентов по всей стране, проводится только 45 тыс. операций при необходимых 300 тыс. операциях. Представляете, насколько не освоен этот рынок?

Это связано в первую очередь с дороговизной импортных имплантатов, неподъемных для бюджетных квот. Кроме того, во многих больницах проведение таких операций требует установки нового современного оборудования и подготовки высококвалифицированных врачей. Впрочем, не все так плохо.

В действительности, средний прирост по проведенным операциям сегодня составляет 20-30%, за последние годы закупается все больше современных установок, врачей направляют в западные обучающие центры, где операции по вживлению коронарных стентов уже давно поставлены на поток. Другими словами, несмотря на сложность организационной системы, есть надежда, что лет через пять, если сохранятся рост показателей и объемы финансирования, эта область медицины выйдет на нужный уровень.

– Из ваших слов понятно, что перспектива у этого рынка есть, впрочем, как и потребитель продукции, от которой зависят тысячи человеческих жизней, всегда найдется. Но каковы финансовые перспективы вернуть вложенные в производство коронарных стентов средства?

– С 2007 года и до сегодняшнего дня «Ангиолайн» вложил порядка 100 млн рублей на приобретение технологии, необходимого оборудования и запуск производства. Несмотря на то, что оборотные средства, вырученные от реализации продукции собственного производства, пока значительно ниже тех, которые мы получаем от продажи импортных препаратов. Эта пропорция выражена следующими денежными показателями: 30 млн рублей в год – от продажи собственной продукции при текущих производственных мощностях 300 млн рублей и 200 млн рублей составляет выручка от продажи импортных коронарных стентов. Общая выручка по всем видам продукции компании – порядка 600 млн рублей в год.

Впрочем, каналы сбыта импорта давно и основательно налажены, а реализацией продукции собственного производства мы только начали заниматься. Безусловно, здесь для нашей компании заложены огромные перспективы. Приведу следующие цифры. Себестоимость одного изделия, которое мы производим на наших станках – 1 тыс. рублей, коммерческая цена готового продукта – 10–12 тыс. рублей. То есть рентабельность, которую мы получаем в результате, 1000%. Объективно говоря, самая дорогая часть запущенного в 2007 году проекта – это проведение исследований и усовершенствование нашей продукции. Себестоимость самого изделия в общем объеме вложенных средств ничтожно мала. При этом в следующем году компания «Ангиолайн» планирует выйти на производственный объем 15–20 тыс. изделий в год (на сегодняшний день производственный модуль загружен лишь на 15%). При таком результате прибыль от произведенной нами продукции будет соразмерна прибыли от торговой деятельности. Сделать это вполне реально, учитывая растущие потребности и отсутствие каких-либо конкурентов со стороны отечественных фирм.

– В чем секрет такой высокой рентабельности медицинского бизнеса? И почему, учитывая потребности и перспективы, у вас так мало конкурентов в России?

– Для того, чтобы выстроить бизнес, в основе которого была заложена высокотехнологическая разработка, значительно удешевляющая продукцию, необходимо знать технологию производства. Другими словами – знать, как этот бизнес работает изнутри. Для этого необходимо постоянно проводить дорогостоящие исследования, а это, сами понимаете, не всякой компании среднего звена по силам. В этом смысле близость наукоемкого производства к научным институтам Академгородка и наукограда, а также использование богатой научной базы самого Новосибирска дает колоссальные преимущества. Мы не просто экономим на транспортных расходах, но и, что важнее, на исследовательских разработках, поскольку заказ последних в России стоит в разы дешевле, чем в той же Америке или Европе. Кроме того, здесь наша компания реализует еще одно территориальное преимущество: находясь в непосредственной близости от прямых заказчиков, мы можем полностью удовлетворять их потребности без отрыва от производства, а также вовремя реагировать на возрастающие или меняющиеся потребности. Этого не может позволить себе ни одна западная компания, реализующая продукцию на быстрорастущем рынке России.

– Идеей догнать и перегнать по технологичности и качеству своих западных конкурентов вы никогда не задавались?

– Цель опередить и сделать лучше, чем на Западе, никогда не ставилась. Необходимо просто получить качественные результаты, используя то, что у нас уже имеется. В этом смысле, позиция нашей компании достаточно четкая — нам нужно учиться работать качественно, с ориентацией на показатели и результаты ведущих зарубежных компаний, постепенно наращивая опыт и подтягивая свой уровень. А уже когда будет создана платформа для дальнейшего развития, появятся и возможности создавать новые виды продукции на опережение.

В конечном счете стоит признать, что все гонки за «западным, значит лучшим» ведут к тому, что мы постоянно проигрываем в этой борьбе, поскольку начинаем ориентировать не на результат, а на процесс соперничества. Мы не ставим цель – поразить своей российской самобытностью с ярко выраженными особенностями продукта. Наша цель куда более прозаична – сделать продукт, соответствующий мировым стандартам, по доступной цене и при этом произведенный в нашей стране. Благо, потенциал, как научный, так и кадровый, позволяет.

– Говоря о конкурентных преимуществах коронарных стентов производства «Ангиолайн», вы неоднократно отмечали значительную разницу в цене по сравнению с западными аналогами. Какова эта разница?

– На сегодняшний день голометаллический стент нашего производства стоит 10–12 тысяч рублей за единицу, в то время как западный аналог обходится в 20–30 тыс. рублей. Отечественный стент с лекарственным покрытием стоит 20–25 тысяч рублей, в то время как западный аналог 65–90 тысяч рублей. При этом федеральная квота, которая сегодня выделяется из бюджета на проведение одной операции по имплантации – 200 тыс. рублей. При использовании отечественных инструментов операция будет обходиться в 75 тыс. рублей. Разница существенная, согласитесь, особенно в масштабах страны и учитывая сегодняшнюю потребность в проведении 300 тыс. операций ежегодно. Речь идет об экономии 15 млрд рублей средств федерального бюджета.

– Цифры впечатляют. Почему же федеральные власти не заинтересованы в создании таких производств и их развитии в нашей стране?

– Номинально федеральные власти заинтересованы, но практически это не очень заметно. Проблема в несовершенстве системы финансирования по программам здравоохранения. Приведу пример. Татарстан и Башкортостан не получают федеральных квот на проведение кардиологических операций. Они платят из своих региональных бюджетов, но при этом здесь проводят большое количество операций по имплантации стентов. Эти регионы заинтересованы в поставке дешевого качественного инструментария, поскольку не имеют возможности получения федеральных квот. В своих расчетах по сбыту продукции мы в первую очередь рассматриваем именно такие регионы, где финансирование операций происходит за счет региональных бюджетов и фондом ОМС: это Алтайский край, Томская область, Татарстан.

– Какова ситуация с Новосибирской областью?

– У нас есть НИИПК им. Мешалкина, федеральный медицинский центр, занимающий первое место в стране по объему оказываемой высокотехнологической хирургической медицинской помощи больным с сердечно-сосудистой патологией. НИИПК имеет серьезное финансирование из федерального центра, покрывающее его потребности, соответственно закупать нашу продукцию ему не очень интересно. Логика врачей понятна: когда приходит квота на пациента в размере, предположим, 200 тыс. рублей, 60% из которых нужно потратить на медикаменты, закупая качественную, но дешевую медицинскую продукцию у фирм, подобной нашей, у клиники останутся лишние деньги, потратить которые по действующему законодательству она не сможет. Значит, в следующем году будет недофинансирование. По большому счету никто не будет разбираться, почему выделенные деньги, а это 30–40% от суммы квот, не были использованы.

Решение этой проблемы обсуждается неоднократно на всех уровнях власти, в том числе и в Министерстве здравоохранения РФ. Всем очевидна необходимость установления системы, когда сами клиники смогут определять, как тратить выделяемые деньги. Тогда, наверняка, придет осознание целесообразности закупа менее дорогих медицинских материалов с оптимальным соотношением цена/качество. Оставшиеся деньги при этом можно будет направлять на обновление оборудования в клиниках и увеличение фонда заработной платы медицинским работникам.

Только в этом случае возникнет желание и потребность в приобретении более дешевой продукции. Впрочем, тут неминуемо можно столкнуться с другой проблемой – закупкой дешевой, но не очень качественной продукции. Выстроить систему, когда будет приобретаться отечественная продукция по низкой цене, но при этом высокого качества, крайне непросто. Необходимо законодательно закреплять требования по использованию только качественного продукта. В ином случае клиника за счет собственных средств обязана будет перелечивать пациента, которому была оказана заведомо не соответствующая услуга.

(Впрочем, ставить подобные эксперименты в такой сфере, как кардиологическая медицина, где от действий врачей зависят десятки тысяч человеческих жизней, может быть не всегда оправданно – ред. «КС»).

Сегодня работа в этом направлении ведется. Обсуждается возможность внедрения этих механизмов, но, несмотря на это, на уровне власти постоянно находятся тысячи возможностей разладить эту систему. В результате финансирование постоянно куда-то утекает.

– Расскажите о своих планах продвижения продукции в сложившейся системе финансирования в области здравоохранения.

– Мы в первую очередь ориентируемся на регионы. Изготавливая доступные расходные материалы для кардиологической медицины, «Ангиолайн» стремится продвигать их через региональные центры, которые могли бы оплачивать своим пациентам эти операции, стремясь сделать их проведение массовым и доступным для всех. Только помогая не 300 людям, а 5–6 тыс. человек за те же деньги, мы получим новое качество жизни и медицины. Государство, в свою очередь, получит новые единицы работоспособного населения, вернувшегося к жизни и трудовой деятельности.

Работа с регионами сегодня ведется. Мы проводим переговоры с Челябинском, где происходит формирование фондов ОМС, через которые планируется выделение необходимого финансирования. Власти области фактически ждут подтверждения, что операции с использованием наших имплантатов действительно позволят сэкономить бюджетные деньги без снижения качества оказываемой медицинской помощи больным.

– С какими еще трудностями пришлось столкнуться вашей компании в реализации своего проекта?

– Как я уже отмечал ранее, проблема наличия конкуренции на российском рынке для нас никогда не стояла. В «Ангиолайне» мы конкурируем сами с собой, в борьбе за усовершенствование своей продукции. Единственная трудность для фирм, работающих сегодня в сфере производства медицинских препаратов, – это ангажированность медицинского персонала западными компаниями через прямое или косвенное финансирование. Кроме того, нам приходится преодолевать сложившиеся стереотипы. Срабатывает так называемый стадный эффект: если все вокруг работают с американской продукцией, то как-то не пристало известному и уважаемому врачу переходить на отечественные аналоги. Пусть даже если он осознает их конкурентные преимущества по цене и признает их качество. Ну просто потому, что «неудобно говорить, что на российском оборудовании работаю», – как выразился один из моих знакомых врачей. И опять же причина в отсутствии мотивации. Стимула к работе с отечественными препаратами у клиник нет.

Впрочем, на трудностях сбыта для нас ничего не заканчивается. Компаний, способных производить готовую инновационную продукцию с использованием высокотехнологичных процессов, не много. В этом смысле инновационный бизнес редко реализует готовый продукт как таковой, обычно только промежуточный – для инновационной промышленности. Мы в своей производственной деятельности используем промежуточные компоненты западного образца. При этом оперативный ввоз продукции на территорию страны из-за рубежа сегодня практически невозможен.

Если на Западе фирма-разработчик может заказать и получить образец за 2 дня, то для российского производителя деталь поступит в лучшем случае через 2–3 недели. Приведу пример: мы закупаем детали и материалы, из которых впоследствии создаем технологически новый продукт для кардиологической медицины. При ввозе деталей в страну через российскую таможню сегодня мы сталкиваемся с проблемой. По российскому налоговому законодательству все компоненты, которые поступают к нам из-за рубежа для медицинской промышленности, не должны облагаться НДС. Впрочем, каждый раз у российских таможенников возникает вопрос: «А где гарантия, что вы не продадите эти комплектующие и не будете использовать там, где эта продукция облагается налогом на добавленную стоимость?» То есть работает безусловная презумпция виновности. Каждый раз приходится готовить объемный пакет документов, подтверждающий, что эта продукция идет для цели производства медицинского инструментария, и запрашивать разрешение Москвы на освобождение ввозимого товара от НДС. Тем самым отвлекаются внушительные денежные средства из оборота нашей компании.

Абсурдной является сама ситуация, когда фирма, еще даже не произведя продукт, не продав и не выручив за него деньги, вынуждена оплачивать 18% НДС. Кроме того, приходится платить дополнительные пошлины, достигающие 56% от стоимости ввозимых комплектующих.

Более того, возврат этих средств, изъятых из оборота нашей компании, не всегда удается осуществить. Отправляя каждый раз пакеты документов на российскую таможню, мы получаем уже знакомый ответ о недостаточности информации на производимую нами продукцию. Процесс переписки с таможенными органами, для осуществления которого мы вынуждены держать специалистов по работе с таможней и юристов, специализирующихся на таможенном праве, иногда затягивается на долгие месяцы и доходит до полугода.

Решить проблему с несовершенством таможенного законодательства можно только на федеральном уровне. Между тем любая небольшая компания, которая занимается инновационной деятельностью, испытывает подобные трудности в диалоге с таможенниками. Только и остается, что сожалеть о том, что у нас нет Силиконовой долины, где бы все инноваторы смогли приобретать для своих производств комплектующие и детали, будь то для нужд медицинской, электронной промышленности или сферы IT-разработок. На сегодняшний день только университеты имеют научные возможности по созданию таких маленьких фирм-разработчиков инновационного промежуточного продукта. Впрочем, в университетах нет средств для формирования кластеров мелких исследовательских компаний.

– Сегодня в новосибирском Академгородке уже начал функционировать новый центр прототипирования, о котором так много говорят в Министерстве промышленности. Почему бы не обратиться в этот центр вместо того, чтобы заказывать детали за рубежом?

– Должен сказать, что сама идея создания подобного центра более чем соответствует требованиям рынка. Другое дело, что их возможности далеки от высокотехнологичных. В свое время у меня был опыт: я обратился в центр для изготовления нужной детали. Объявленный срок изготовления составил 2 месяца, в то время как образец в Китае я бы получил уже через 2–3 дня, в Америке – через 4–5 дней. Более того, я не всегда уверен, что деталь, выполненная по моему заказу в новосибирском центре прототипирования, будет полностью удовлетворять всем требованиям и нужным характеристикам. Ну и, наконец, если бы изделия новосибирского центра стоили хотя бы раза в 2–3 дешевле, он был бы более востребован со стороны инновационных предприятий.

Пока же остается только констатировать: правительство области, вложив в станки и оборудование для центра более 200 млн рублей, абсолютно не озаботилось тем, как сделать предоставляемые здесь услуги недорогими. Сегодня необходимо окупать вложенные сюда инвестиции, именно поэтому стоимость деталей не всегда доступна.

– Ранее вы говорили, что запуск вашего производства совпал с началом кризиса 2008 года. Как вы его пережили?

– Бизнесу, подобному нашему, случившийся кризис оказался на руку. Возможности приобретения зарубежного инструментария для операций в разы сократились, потребности же лечения больных никак не изменились. Наш продукт оказался востребован. Дистрибьюция сократилась, и появились возможности развития производства медицинских стентов в нашей стране.

Логика проста и понятна, более того, такая схема развития бизнеса уже оправдала себя во многих странах. Примером могут служить Китай, Турция, Польша. Сюда приходили западные компании со своим продуктом, но с возникновением дефицита появлялся отечественный производитель, и в течение нескольких лет 80% рынка уже начинали занимать местные компании. Это вовсе не означает, что мы оказались такими прозорливыми в отношении предпочтений. Просто пришло понимание: деньги, вложенные в проект по созданию качественных и недорогих кардиологических стентов, мы скоро окупим, и до появления конкурентов в лице отечественных компаний мы сможем быстро реализовать свои возможности по увеличению доли этого рынка.

– Очень часто от директоров компаний мы слышим, что грамотному управленцу не обязательно иметь профильное образование и глубокие познания производственных процессов, являющихся частью бизнеса. Главное для любого топ-менеджера – иметь организационные навыки и ставить правильные задачи своим сотрудникам, а они уже в свою очередь должны решать их в рамках своих полномочий. Считаете ли вы, что грамотный управленец не должен вникать в суть процессов?

– По большому счету понимать результат своих ожиданий – вот что нужно грамотному руководителю. И здесь без собственных знаний бизнес-процессов, будь то производственных, коммерческих, научно-исследовательских, не обойтись. Не зря руководители крупных холдингов зачастую являются выходцами из сотрудников среднего звена, понимающих и разбирающихся в сути. Невозможно просто доверять своим сотрудникам, должна быть реакция. Для принятия более грамотных управленческих решений нужно знать все изнутри.

При этом я, как любой адекватный человек, понимаю, что всего знать нельзя. В моей компании есть сотрудники, которые разбираются в своей работе лучше меня. Человек должен обладать не просто базовым образованием, но и способностями применять свои знания на практике. Я ценю такие кадры. Даже если человек обладает скверным, на мой взгляд, характером, это не помешает мне прислушиваться к его мнению в процессе работы. Ведь, в конечном счете, только в налаженных коммуникациях и желании слушать и слышать своих сотрудников заключается одно из слагаемых успеха, где все звенья управленческо-производственной цепи связаны между собой.

– Назовите основной принцип ведения бизнеса в вашей компании?

– Продукция, которая реализуется в России, должна производиться в нашей стране. И в этом нет особой философии. Мы должны стремиться к тому, чтобы Россия начала становиться самодостаточной. Этот процесс не должен быть похож на ралли или соперничество с другими странами. Важна ориентация на потребителя, прежде всего российского. Потребитель не просто должен приобретать «отечественное» из патриотических побуждений, но просто потому, что это выгодно. На эту цель должны быть ориентированы сегодня все компании, занимающиеся тем или иным видом бизнеса, в том числе инновационные. Инновации сами по себе сегодня мало кому интересны. В качестве инструментов для снижения себестоимости продукции и внедрения высокотехнологичных производств инновации также позволят вытеснить импортные товары.

В реализации этой цели сегодня отечественному бизнесу, в том числе медицинскому, мешают сложившиеся стереотипы. Так врачи, привыкшие работать на импортном оборудовании и использовать только импортные препараты, часто говорят: «Все российское похоже на АвтоВаз». На такие реплики я обычно отвечаю, что они, медицинские светилы, считающие себя профессионалами в своей области, также были произведены в России. Но это не мешает им быть обладателями «золотых рук», которые способны спасать человеческие жизни и проводить сложные операции. Так почему же в таком случае у нас не может быть отечественной медицинской продукции достойного качества?

И потом, продукцию инновационных компаний нельзя сравнивать с отечественным автопромом, поскольку сегодня инноваторы не используют российские наработки 70-х годов прошлого столетия, а идут дальше и, опираясь на опыт Запада, разрабатывают принципиально новые виды продукции.

– Много ли у нас перспективных и свободных ниш в сфере производства медицинской продукции?

– В России и Сибири есть огромный потенциал в биомедицине, который сегодня не просто можно, а нужно реализовывать. К сожалению, огромный объем жизненно-необходимой продукции не производится у нас и завозится из-за рубежа. Если говорить о кардиологии, 96% всех закупок – импорт. Видимо, только вата и бинты в наших больницах – отечественного производства. Впрочем, нужно понимать, что для развития этого специфического бизнеса необходима база навыков, знаний и опыта. Наверняка человеку со стороны будет сложно ориентироваться в особенностях медицинского производства.